Новый роман Вадима Демидова «2028, или Одиссея чёрной дыры» на удивление ярко подтверждает: чем хуже времена стоят на дворе, тем лучше чувствует себя литература. Цикл истории провернулся, подобно барабану револьвера, – и вновь антиутопия становится востребованным жанром. Но если 70-90 лет назад жанр этот служил чем-то вроде нынешних фильмов ужасов – этаким баловством, лёгким раздражением нервных окончаний ради осознания собственной живости, относительного здоровья и относительной же сытости, – то сегодня он, увы, вполне годится в качестве «хроники текущих событий». Причём хроники прогностической, опережающей.
Да, самой сильной и вместе с тем наиболее пугающей чертой «2028» является бег наперегонки с реальностью. Когда читателя посещает ощущение, что всё описываемое не просто может сбыться, а сбывается непосредственно в ходе чтения. При этом благодаря бесстрастно-отстранённой интонации повествователя, текст не развлекает и не запугивает; он настраивает на необходимость внутреннего аудита, взыскует ответа – а готов ли ты персонально жить внутри грядущих событий? И способен ли сделать хоть что-то, чтобы изменить их ход?
Ответ, предлагаемый автором, одним покажется актом предельной честности, а другим – навязчивого пессимизма. Нет, говорит Демидов, время для перемен упущено. Гражданская война уже идёт, идёт не первый день. Масло пролито, боржом выпит, джип разбит. Выбор для тех немногих, кто не готов отречься от собственного видения, предельно ограничен: смерть – быстрая и честная, либо жестокая, пошлая, бездарная, напрасная, растянутая во времени, смешная. Каковой выбор мы, собственно, десятки раз наблюдали в фильмах про мафию, локальные войны и прочие «мужские игры». Но от этого он не становится менее мучительным и сложным.
Писатель, решающийся на подобный сюжет в подобных обстоятельствах, идёт в общем-то беспроигрышным путём: либо всё описанное им сбывается завтра же и он – гений-провидец (пусть и посмертно), либо не сбывается – и тогда он мастер эзотерического заговора, сумевший найти наиболее точные, ёмкие и страшные слова для того, чтобы сконцентрировать энергию масс и остановить неизбежное. Сам Демидов, предпочитающий в дарственных надписях и фейсбуковских комментариях формулировку «надеюсь, что этого всё же не случится», тем самым недвусмысленно обозначает вектор своих усилий.
Собственно, на вопрос, ради чего всё это писано, автор отвечает в первой трети романа размышлением своего героя, выкладывающего в Интернет антипрезидентские ролики и «рассказки» (и вскорости получающего за это статью 282 «прим», странным образом рифмующуюся с заглавием): «…чтобы самим перестать чувствовать страх и чтобы, услышав их голос, другие не боялись творить, петь, говорить». И вот тут-то, кстати говоря, сама жизнь не сдержала иронической улыбки. Случилось так, что вскоре после завершения работы над романом Вадим Демидов разослал его текст узкому кругу знакомых с тем, чтобы получить некий отзыв. Примечательно, что ряд респондентов отказались это делать под разными предлогами, среди которых значился и такой: «Не хочу повторить путь вашего героя». И это, безусловно, очень российская проблема: лекарство от страха, которое боящийся принять не может, ибо боится. Вечный сюжет о растворимой воде, которую, увы, нечем разбавить…
«Напугать, чтобы победить страх» – пожалуй, исчерпывающая формула демидовской диалектики. Роман действительно исполнен жестокости Кассандры, способной видеть на полтора хода вперёд и непритворно ужасаться увиденному. Понятно, что сегодняшнему избалованному, извращённому, изнеженному глотателю пустот, привыкшему искать в искусстве в первую очередь инструмент комфорта, релаксации и беспечного «проведения вечности», такие заходы придутся не по вкусу. Своего же читателя автор деликатно берёт за
глоткуруку, обрядившись в тогу Вергилия, и терпеливо объясняет: не побывав здесь, ничего не поймёшь; не пройдя чрез огнь и воду – не очистишься; не разбив яиц – не получишь яичницы. То есть ещё вчера, может, где-то как-то это и было возможно; сегодня же – никак иначе.
Давайте напомним себе и тем, кто забыл: Россия вообще не самое сентиментальное место на земле, а в годы войн, революций, передела собственности и вовсе не подлежит адекватному описанию без привлечения выразительных средств из палитры Босха, Шёнберга и Хичкока. А у воодушевляющего рылеевского призыва «Не беспокойся – дело прочно, // Когда под ним струится кровь» недостатка в последователях не будет никогда. Да и как можно впустить в себя это эпическое произведение (вполне по праву названное одиссеей), не уподобившись его герою, не видоизменившись хотя бы духовно, если не телесно, как это произошло с Виктором Дорофеевым (Кротову из «#Яднаша» повезло больше)? Положим руку на сердце и спросим себя, не убоявшись банальности: зачем нужна улица, не ведущая к храму, и чего стоит книга, закрыв которую, читатель не ощущает себя изменившимся навсегда и безвозвратно? Вопросы риторические – тем полезнее время от времени адресовать их себе и миру.
«2028» помимо прочего знаменует окончательное оформление Демидова-прозаика как отдельной ипостаси, имеющей очень условную связь с Демидовым-музыкантом, знакомым тысячам, и Демидовым-человеком, известным единицам и десяткам. Если «Сержант Пеппер…» – первый роман – был так или иначе закручен вокруг истории музыкального коллектива, и авторское альтер-эго в той или иной степени обязано было соответствовать ожиданиям аудитории, то в предыдущей и, в особенности, в нынешней книге автор совершенно не боится «ломать культурный миф». Очаровательный, улыбчивый, вечно молодой человек, равно как и автор приятных мелодичных лирических песен, оказываются совершенно не равны визионеру, не боящемуся обрушивать суровые и безжалостные прозаизмы на головы сограждан. Впрочем, других тестов на со-гражданство история, по большому счёту, и не придумала.
Скорость, с которой Демидов-писатель обучается ремеслу и форме, потрясает воображение. Иной раз даже накрывает сожаление, что в предшествующие годы Вадим, прости Господи, занимался не вполне тем, для чего истинно предназначен. Однако ощущение это на поверку оказывается не более чем еретическим парафразом толстовского рассказа о трёх калачах и баранке. Понятно же, что без прекрасных песен, хармсинок, статей для подпольных контркультурных журналов и даже поп-продюсерства мы вряд ли получили бы автора четырёх романов, обладающего не только чёткой идейной и культурной позицией, но и мощнейшей оптикой и батареей тех самых выразительных средств, способных зафиксировать увиденное с минимальными искажениями.
«Одиссея чёрной дыры» – это роман реализованных возможностей. Здесь и параллельное голосоведение, и многочисленные сюжетные ответвления, и – что важно – техничная проработка, узнаваемость и достоверность даже самых мелких, служебных персонажей вроде уголовника Драпа и его болтливой души. Богатая, порой нарочито усложнённая композиция, постоянно сменяющие друг друга источники нарратива, реликтовый «роман в романе». Роуд-муви из радиоактивной зоны в Москву. Пост-апокалиптическое «Кому на Руси жить хорошо» с людьми из железа, адептами новой Троицы, сёлами слепых, деньгоношами и языческими богами. Ролевые игры. Батальные сцены. Зинданы, выкупы, бетонные блоки, утопленные в землю. Жанровая интерференция в полный рост, экспозиция осколков мира, который никогда не станет прежним.
Демидов охотно делится умением проникать в чужие души и головы, и обнаруживаемая там рутинность, плоскость, одномерность на поверку оказывается едва ли не страшнее прочих подробностей. Невольный вскрик ужаса должен издавать читатель, оказываясь в святая святых тех, кто правит нами сегодня (или же собирается править завтра), и не находя там ничего, кроме стереотипов, мифологии, навязчивых идей и не менее навязчивых состояний. Примитивное понимание целесообразности оказывается помножено на готовность задействовать самые абсурдные, самые фантастические средства для её достижения. Прекрасная метафора в этом смысле – зомби-боевики, которых в книге штампуют сначала из глины (и здесь отчётлив дуплетный намёк как на Адама, так и на знаменитого Колосса), а затем уже и вовсе из смехотворных опилок. «Платоновский человек» в виде ощипанного петуха на этом фоне выглядит венцом эволюции и торжеством разума. И вдруг мы в очередной раз понимаем: то, что вчера числилось сатирой, сегодня объявлено руководством к действию!
Лично меня зацепили своей печальной достоверностью дневники одного из антагонистов романа – лидера Национально-освободительного фронта Головастова, скрупулёзно фиксирующего, когда он проснулся, что съел и выпил, куда и зачем поехал, какая погода стояла за окном. Предел его этической рефлексии – прямо сегодня сменить «мерседес» на отечественную марку или пока повременить. Для всякого, кому хоть раз доводилось сталкиваться с продуктами жанра «начальственной летописи», словосочетание «внутренняя пустота» навсегда перестаёт быть метафорой. Я абсолютно уверен, что, случись нам ознакомиться с личными дневниками некоторых наших депутатов, губернаторов, сенаторов (паче им вообще такая фигня придёт в голову), их контент будет организован по тому же самому шаблону. Поскольку основная задача любого «сиятельного ничто» – замаскировать внешними событиями и их обильными PR-описаниями полное отсутствие собственной содержательности и осмысленности, тошнотную конгруэнтность завтрашнего дня сегодняшнему, а вчерашнего – позавчерашнему.
Фантастическая, гротесковая ткань романа не уводит от картинки актуального политического сегодня, а напротив – даёт дополнительную наводку на резкость. Один из сюрпризов, ожидающих читателя, заключается в том, что Всевышнее Лицо, чей культ активно используется проходимцами в собственных интересах, оказывается вовсе не единственным игроком на российском политическом поле и даже не главным виновником происходящего. У него масса противников, для которых он кажется недостаточно кровавым, недостаточно радикальным и патриотичным. И противники эти, прежде чем окончательно перебить друг друга, находят силы для объединения. В результате цепочки событий на смену ВЛ приходят люди, напрочь лишённые каких-либо сдерживающих факторов в виде исторического мышления, этики, культурного бэкграунда и гуманистических мотиваций. Россия входит в эпоху Чёрной Дыры.
Дабы не сгущать красок сверх необходимого, напомню, что мы всё же говорим о литературном произведении, а не о господнем бизнес-плане, стибренном из небесной сети усилиями доблестных русских хакеров. По сути дела, отношение к данному тексту есть вопрос свободы совести: либо ты разделяешь авторские убеждения – и тогда каждая буква начинает резонировать с твоими собственными понятиями и устремлениями, либо нет – но тогда роман можно сразу класть на полку, потому что потреблять её как некое абстрактное фэнтези вряд ли получится.
В этом смысле Вадиму Демидову удалось создать книгу, которая, согласно фиктивной отсылке Эдгара Аллана По, «langst sich nicht lesen» не позволяет себя прочесть. И лишь не нуждающийся в дозволениях – свыше ли, снизу или сбоку – способен прорваться сквозь её апокалиптическое нутро, погибнуть вместе с одними героями, воскреснуть с другими и в очередной раз попытаться ответить себе на проклятый вопрос. А будет ли это «Is this the world we created?», «С кем вы, мастера культуры?» или «Не пора ли валить?» – личное дело каждого.
Поддержите наше СМИ любой посильной для вас суммой – один раз,
или оформив подписку с помощью онлайн-кассы.
Став подписчиком KozaPress, вы будете поддерживать стабильную работу издания,
внося личный вклад в защиту свободы слова.
18+