Вчера я обрубала хвосты и сжигала мосты – прощалась с родительским домом. По-другому нашу пятикомнатную квартиру в старом купеческом доме с высоченными потолками в Нижнем Новгороде мне даже назвать сложно. Ходила по ней, впитывала, старалась запомнить навсегда, чтобы глаза закрыть и видеть квадраты солнечного света на полу, лепнину на потолке, потертые медные ручки дверей, трещинки на потолке…
Постояла у окна в комнате, которая фонарем нависает у подъезда. Из нее всю нашу улицу видно в три стороны. Когда мы только въехали в этот дом в центре города, тут было как в деревне – блеклые мальвы в палисадниках, древние старушки и коты на лавочках, тишина и пыль клубами по асфальту. Теперь места живого нет, все затыкано машинами, вокруг понастроили высоток. Дом затерли, затеснили со всех сторон, дышать ему тяжело.
В детстве у этого окошка я часто простаивала вечерами в слезах. Родители работали в театре: папа – режиссер, мама заведовала литературной частью. После премьер они задерживались на обсуждении, возвращались очень поздно, иногда пешком через весь город, а я, уложив младшего брата спать, нервно дежурила у окна и ждала их. Сотовых еще не было, оставалось гадать: где идут, не случилось ли чего?
Время было страшное, бандитское. Однажды отца чуть не зарезали прямо у дома. Тогда обошлось, у него только отобрали дипломат – думали, там деньги, а там были пьесы. Но с тех пор я ужасно, до истерики боялась, что с ними что-то случится. Вглядывалась в темные фигуры прохожих вдалеке, молилась: «Боженька, пожалуйста, пусть это будут они! Пусть мама с папой придут живые и здоровые, я всю неделю посуду мыть буду! И мусор выносить!»
Тяжело продавать родительскую квартиру, очень тяжело. Хоть я там и не живу уже почти 20 лет. Но продаешь будто не квадратные метры, а свое детство, огромный кусок жизни. Дом, где был старинный рояль, мраморный дог и кофейное дерево в углу. Где так красиво в лучах солнца кружилась пыль – золотыми искрами. Где мама открывала дверь и весело кричала: «Эй, я дома», а мы все бежали на ее голос. Где папа повесил над туалетом красную лампочку, которая загоралась, когда занято. Гостей это очень веселило. А в одной из комнат он сам сделал стеллаж во всю стену, от пола до потолка, и каждую свободную минуту я взахлеб читала книги из него. Когда классика закончилась, перешла на справочники. Мама хохотала, когда нашла у меня «Клиническую психиатрию».
Мы с ней так любили забираться с ногами на диван и болтать обо всем на свете. Любимым моим развлечением было дать ей фотографии своих знакомых, которых она никогда не видела, и слушать, как она абсолютно точно угадывает характеры по лицам.
Дом наш всегда был полон народа – на праздники мы делали смешные стенгазеты и ставили спектакли, мама устраивала остроумные конкурсы. Помню, как огромной толпой, дети и взрослые вперемешку, придумали целую поэму по строчке каждый. В будни к нам тоже постоянно кто-то забегал на огонек, как-то так получалось, что мы у всех были «по пути». К родителям тянулись: и папа, и мама были очень теплыми людьми, их любили, приходили к нам отогреваться душой. И чаем – с травами, со зверобоем и ромашкой, мы с мамой их собирали на поле у дачи. Ровно в том месте, где теперь кладбище и могилы моих родителей. Я была вчера там. Солнце, ветер, пахнет весной…
Поддержите наше СМИ любой посильной для вас суммой – один раз,
или оформив подписку с помощью онлайн-кассы.
Став подписчиком KozaPress, вы будете поддерживать стабильную работу издания,
внося личный вклад в защиту свободы слова.
18+