Когда ты ищешь ты ребёнка, твоя жизнь меняется внезапно: посреди яркого летнего дня ты получаешь сообщение, что у твоей близкой подруги пропала дочка, и день перестаёт быть солнечным. Поначалу твой мозг защищается. Ты ещё не знаешь, что именно произошло, но он тебя бережёт, что твоя милиция, и услужливо подбрасывает спасительные идеи: «Это недоразумение, которое вот-вот разрешится. Вот сейчас, буквально в следующую минуту. Девочка забыла предупредить, что задержится у подруги, а потом побоялась вернуться – ведь будут ругать… Или, может быть, она случайно немного заблудилась? Её, конечно же, быстро найдут, стоит только хорошенько поискать!» И весь остаток дня, не имея возможности поехать за город на место поиска, ты терзаешь телефон, выясняя, как идут дела, чем можно помочь, и маешься в ожидании новостей, но их, как ни странно, нет…
Когда ты ищешь ребёнка, из твоей головы мигом улетучиваются все домашние дела и личные планы на ближайшие дни, равно как и все рабочие дедлайны. О каком вообще расписании может идти речь, если ты напрочь забываешь о календаре, числах и днях недели?
Когда ты ищешь ребёнка, все дни сливаются для тебя в один: утром встала, нашла попутчиков, уточнила нужды поискового штаба на сегодня, вскинула сумку на плечо и… Понеслось. Но сперва в магазин – сделать необходимые закупки.
Когда ты ищешь ребёнка, где-то на третий-четвёртый день кассиры уже совершенно точно оказываются в курсе, почему тебе теперь каждое утро в товарных количествах нужны маленькие бутылки питьевой воды, одноразовые стаканы, растворимый кофе, палки копчёной колбасы и головки сыра. Они сочувственно интересуются ходом поисков, иногда дают советы и провожают, желая удачи. Ты рассеянно киваешь, благодаришь, сгребаешь свои пакеты в тележку, торопливо выходишь.
Когда ты ищешь ребёнка, ты вскоре обнаруживаешь, что тот район области, в котором ты раньше почти не бывала, становится знаком до мелочей. Ты помнишь названия населённых пунктов по маршруту, местонахождение остановок и бензозаправок. Всё потому, что ты несёшься сюда каждый день, и каждый день из окна автомобиля придирчиво отмечаешь: на каких остановках и заправках висят, а где уже сорваны ориентировки, которые ты и твои товарищи расклеивали накануне.
Когда ты ищешь ребёнка, ты с восторгом узнаешь, как много прекрасных, отзывчивых, самоотверженных людей, готовых оставить свои дела и прийти на помощь попавшим в беду, живут рядом с тобой.
Когда ты ищешь ребёнка, то в течение нескольких дней узнаёшь, что возможности полевой кухни, обеспечивающей поисковиков горячим питанием, поистине безграничны. Дежуришь на кухне сама, и глядя, как обедают вернувшиеся с поисков уставшие добровольцы и солдаты, чтобы затем снова пойти в лес на поиск, начинаешь верить, что стоит только сварить какие-то особенные, волшебные щи или порезать огурцы в салат, например, шариками, – и получившие прилив новых сил люди враз найдут пропавшую девочку.
Когда ты ищешь ребёнка, твои страницы в соцсетях взрываются постами о ежедневных сборах на поиск, нуждах лагеря, обновлённых ориентировках, бесконечными призывами делать репосты. Твои друзья поражены – в течение ряда лет ты не была замечена в подобной активности, явно предпочитая реальную жизнь виртуальной.
Ориентировки с фотографией пропавшей девочки достойны отдельного упоминания. Они снятся тебе по ночам, и ты всерьёз подумываешь: а не заказать ли себе футболку с соответствующей фотопечатью – ведь по летнему сезону такая одежда будет в самый раз...
Ведь когда ты ищешь ребёнка, то клеишь их везде, где только можно, и наклеив на два столба, возвращаешься и клеишь на третий – между двумя первыми – как знать, вдруг именно этот листок бумаги обратит на себя внимание случайного прохожего?
Когда ты ищешь ребёнка, то за неделю поисков и работы с ориентировками ты смотришь в глаза пропавшего ребёнка куда чаще и внимательнее, чем за все предыдущие 12 лет знакомства.
Когда ты ищешь ребёнка, к концу первой недели начинаешь подозревать, что твой собственный ребёнок уже хочет потеряться сам, чтобы мама уделяла ему столько же внимания, сколько пропавшей девочке. К тому же начинают убывать силы, откуда-то из глубин подсознания взывают к совести заброшенные дела по работе, по дому и прочие обязательства. И, вернувшись в очередной раз ближе к полуночи домой, ты понимаешь, что вряд ли сможешь поехать в штаб завтра.
На другое утро ты остаёшься в городе, выходишь на улицу и с удивлением отмечаешь, что вокруг идёт совершенно обычная жизнь. Она никуда не делась: вон сидят и о чём-то судачат бабульки на лавочке, вон мамы катят коляски по дорожкам сквера, целуются на остановках юные парочки, смеясь, проносятся мимо на велосипедах дети, чем-то озабоченные люди спешат по своим очень важным делам…
Но когда ты ищешь ребёнка, всё это не про тебя. У тебя в сумке пачка ориентировок и увесистый моток скотча, а выходя из дома, ты каждый раз продумываешь свой маршрут по району так, чтобы пройти там, где их ещё не было.
Наступают очередные выходные, и отправив сына в деревню к бабушке, ты снова мчишься в штаб в отчаянной надежде сделать хоть что-нибудь, чтобы помочь поискам.
К сожалению, эти два дня проходят слишком быстро, новостей не приносят, быт и работа всё-таки неумолимо привязывают тебя к городу на ближайшие несколько дней. Но ты непрестанно проверяешь новые сообщения в чате поиска, продолжаешь клеить ориентировки, следишь за публикациями в соцсетях и СМИ… Твоё сердце – там, в штабе, а тело по какому-то недоразумению находится здесь.
Когда ты ищешь ребёнка, то засыпаешь и просыпаешься с надеждой увидеть на утро столь желанное оповещение: «НАЙДЕНА, ЖИВА».
Ведь когда ты ищешь ребёнка, ты твёрдо веришь, что его непременно найдут.
Напомним, со 2 августа идут поиски 13-летней Марии Ложкаревой. Объявлено о вознаграждении за достоверную информацию о ее местонахождении.
Поддержите наше СМИ любой посильной для вас суммой – один раз,
или оформив подписку с помощью онлайн-кассы.
Став подписчиком KozaPress, вы будете поддерживать стабильную работу издания,
внося личный вклад в защиту свободы слова.
18+