Жизнь преподносит сюрпризы – иногда горькие, но неизменно поучительные. Хоть плачь, хоть смейся: едва отбились от варваров в пиджаках – объявились вандалы в клобуках. Никогда б не подумал, что придется мне защищать русское деревянное зодчество от... Русской православной церкви. От алчных застройщиков, угодливых проектировщиков, гламурных лоббистов, от незабвенного прораба Грехова, признавшегося мне у руин чеботарёвского особняка в порыве глумливой откровенности, что за хорошие деньги снесет хоть кремль («только не московский, за это посадят»). От продажных экспертов, от криворуких «реставраторов» – да, дело привычное, житейское. От Хохлова, Сорокина, Шанцева... Но от церкви!? От митрополита Нижегородского и Арзамасского Георгия, Свято-Успенской Саровской пустыни священноархимандрита, за которого молюсь на каждой литургии?! Хочется проснуться.
Однако такова суровая реальность. Да, конечно, слово «церковь» я пишу тут с маленькой буквы, подразумевая вовсе не мистическое Тело Христово, ломимое за жизнь мира, и даже не полноту православных христиан, проживающих на канонической территории с именем Россия. Я имею в виду управленческий аппарат, неизбывную консисторскую бюрократию – ту, которая зачастую полностью сливается в общественном сознании с Церковью Христовой, но которая, по словам духовного писателя и исповедника веры XX века Сергея Фуделя, нередко превращается в ее «темного двойника».
Но даже со всеми этими оговорками – горько. Горько, что вынужден напоминать людям, у которых речи о патриотизме не сходят с елейных уст, о любви к отеческим гробам и родному пепелищу. Вдвойне горько, что делать это приходится «во дни печальные Великого поста», когда лучше бы обратить внимание на свои собственные прегрешения. Но ничего не попишешь: зло вползает в мир, не сверяясь с календарем, и позволить ему беспрепятственно действовать – грех гораздо более серьезный, чем напоминание своему ближнему о его обязанностях. Даже если этот ближний – архипастырь.
Фабула происходящего безобразия, вкратце, такова. Лет семь назад полукаменный дом № 2 по улице Славянской, построенный во второй половине XIX века и входящий в границы заповедного района исторической застройки, был расселен и передан подворью Дивеевского монастыря для последующего ремонта (на фото ниже).
Предполагалось, что он будет сохранен и приспособлен под нужды обители. Наступали, однако, времена «окончательного решения наследного вопроса»: к 800-летнему юбилею администрация Сорокина и Шанцева планировала избавить центр Нижнего Новгорода от значительной части его архитектурного наследства; памятники с охраны снимались десятками, бульдозер работал безостановочно, встававшие на его пути нижегородцы неизменно паковались в автозак и препровождались в цугундер. Заповедную территорию также должны были зачистить от следов истории, а освобожденную землицу пустить с молотка под новое строительства в стиле любезного предыдущему губернатору кубизма. Мать-настоятельница решила не отставать от веяний времени и также поучаствовать в кубистском проекте: на месте исторического здания, аккурат напротив храма, она запланировала возведение четырехэтажного холодильника из стекла и бетона, смиренно поименованного «келейным корпусом».
Но с начала прошлого года веяния, как известно, начали меняться. Новая администрация города и области отказалась от безумных планов уничтожения заповедной территории: сначала были отменены аукционы, затем по нашим заявкам Управление госохраны присвоило статус вновь выявленных памятников практически всем объектам деревянного зодчества, расположенным в окрестностях церкви Трех святителей. Градозащитники подали заявку и на включение в списки охраняемых объектов дома № 2. Но нам неожиданно отказали – выяснилось, что ранее управление (в лице шанцевской креатуры – недоброй памяти Владимира Хохлова) уже успело согласовать на этом месте новое строительство (эскиз будущего объекта ниже).
Понимая, что схиигуменский кубизм неизбежно перечеркнет планы по созданию здесь городского парка деревянного зодчества, мы отправились к новому руководителю УГО ОКН Надежде Преподобной, с которой к этому времени у нас сложились хорошие рабочие отношения. Надежда Александровна выглядела явно обескураженной: она полагала, что перед лицом выданного ранее согласования включение дома в число выявленных памятников может вызывать конфликт с монастырем, а возможно – и многолетние судебные тяжбы. Не лучше ли, убеждала нас она, найти в лице церкви не противника, а союзника? Тем более что митрополит Нижегородский и Арзамасский Георгий культурному наследию уж точно не враг: смотрите, какое количество памятников возрождается на территории епархии. Главное – предоставить ему убедительное обоснование ценности объекта, и здравое решение будет найдено. В конце концов, можно найти компромисс: скажем, монастырь обеспечивает сохранение и реставрацию основного объема здания и делает не бросающуюся в глаза пристройку со двора – и это позволит начать восстановление уже в ближайшее время, да еще из внебюджетных средств!
Эти соображения (тут должна вступать музыкальная тема романса: «Боже, какими мы были наивными...») показались убедительными. И вправду: ну не будет же митрополит Георгий уничтожать один из последних сохранившихся в Нижнем Новгороде ансамблей исторической улицы, ведущей к храму и камерной церковной площади, по которой гуляли Шаляпин, Горький, Чехов, отец Петр Альбицкий, наконец! И подумать о таком – почти кощунство! А что мать игумения начудила – ну с кем не бывает... Через несколько дней мы опубликовали открытое письмо на имя Его Преосвященства, в котором сто первый раз подробно рассказали об уникальности заповедной территории, связанной с именами выдающихся деятелей российской культуры, особенностях ее композиции, ценности конкретного дома, важности сохранения его подлинных конструкций, декора, и попросили «воспользоваться словом архипастырского увещевания и повлиять на руководство Серафимо-Дивеевского монастыря с целью побуждения его к сохранению и реставрации указанного дома». В добавок к этому мы предложили «любое необходимое содействие со стороны специалистов в области реставрации и приспособления деревянных зданий к их современному использованию». Документ подписали историки, архитекторы, экскурсоводы и другие представители культурного сообщества. Мы настроились на серьезный диалог и последующее сотрудничество, начали переговоры с лучшими российскими реставраторами памятников деревянного зодчества.
Ответом на наше письмо стало оглушительное молчание.
Месяц проходил за месяцем, а реакции со стороны досточтимого Владыки так и не следовало. Мы ждали. И в начале текущего месяца, наконец, дождались: Нижегородская митрополия обратилась в УГО ОКН за разрешением на снос указанного здания.
И вот какая странная получается история. Для сбережения уникального для города и значимого для всей России историко-культурного комплекса все чем-то пожертвовали. Администрация города отказалась от потенциальной выручки, связанной с проведением аукционов, приобрела массу правовых, организационных и финансовых проблем с расселенными зданиями и начала тратить средства на работы по сохранению. Областное правительство также отказалось от предшествующих решений в области градостроительной и инвестиционной политики, от наезженной и надежной колеи, проторенной вчерашними «крепкими хозяйственниками», и приняло на себя риски новых подходов.
Инвесторы и застройщики тоже вынуждены были поменять привычные методы работы в Старом Городе. Представители общественности потратили сотни, тысячи никем не оплаченных человекочасов для разработки инновационных концепций сохранения и развития исторической среды, переговоры с потенциальными инвесторами, изучение иркутского и томского опыта сохранения деревянного зодчества. Эксперты и власть приступили к созданию «Агентства по развитию исторической среды Нижнего Новгорода» – управляющей компании, которая уже в ближайшие месяцы примет на себя ответственность за сохранение и возрождение десятков расселенных деревянных домов. Неравнодушные нижегородцы собрали около полумиллиона рублей на консервацию объектов деревянного зодчества и неотложные противоаварийные работы. Волонтеры пожертвовали свой труд и свой досуг, чтобы привести в порядок здания, которые еще год назад считались приговоренными к уничтожению. И – я не перестаю этому удивляться – на строительных лесах бок о бок работали верующие и атеисты, христиане и мусульмане, коммунисты и бизнесмены, мэр, жена действующего губернатора, члены областного правительства и сторонники Навального, члены общественной палаты и активные участники протестных митингов. Все оказались достаточно мудры для того, чтобы, не отказываясь от своих убеждений, объединиться в общем деле во имя сохранения культурного наследия. Какой поразительный пример единства в многообразии, о котором так много говорят, и в котором так мало понимают сильные мира сего!
И только организация, Сам Основатель которой принес величайшую жертву в истории человечества, которая была оставлена на земле как живое воплощение этого жертвенного служения, волею митрополита Георгия оказалась не просто чужда этому общему порыву; она фактически сводит на нет усилия всех остальных его участников. Потому что дом № 2 по ул. Славянской, который епархиальные структуры намерены уничтожить, занимает столь ответственное градостроительное положение (образуя створ глубинной перспективы улицы, замыкаемой объемом храма), что его утрата неминуемо разрушит всю и так уже находящуюся на грани распада композицию заповедного района. А сохранять отдельные здания здесь не имеет смысла – ведь наибольшей ценностью обладает не каждый отдельный дом, а весь комплекс подлинных деревянных и полукаменных построек XIX-нач. XX веков в их неразрывной совокупности и связью с композиционной доминантой – церковью Трех Святителей. Так что в случае реализации планов епархии вклад остальных действующих лиц (областной и городской власти, специалистов, волонтеров, благотворителей) в спасение этого уникального уголка Старого Города обнуляется. Вот так все мы оказались заложниками в руках одного очень духовного лица.
Можно, конечно, спросить, не слишком ли я много на себя беру. В конце концов, единственная задача церкви – соединять человека с Богом. На каком основании навешивать на нее еще и обязанности в области сбережения культурного достояния? Мой ответ состоит в том, что одно без другого просто невозможно, особенно в нынешних российских условиях. Двадцатый век железным катком прокатился по нашей стране и нашему народу, оставив руины и на улицах, и в душах людей. Живое чувство красоты утрачивалось одновременно с убиением в людях живого чувства Предвечного Источника всякой красоты. Те люди, что возводили постройки, которые мы сейчас защищаем – архитекторы, каменщики, плотники, резчики – очень бы удивились, если бы узнали, что их скромные творения когда-то будут объявлены архитектурными памятниками. Они создавали отнюдь не шедевры – просто добротные дома для нижегородцев средней руки на городской окраине. Но вот сейчас, спустя столетие, даже лучшие современные зодчие едва могут достичь в своих постройках той меры, той гармонии, той чуткости соотношения общего и частного, которая была тогда нормой практически для любого ремесленника средней руки. Сохраняя эти драгоценные осколки прошлого, мы сберегаем свидетельства народного гения, вызревшего в недрах великой христианской культуры – теперь практически разрушенной. Не являются ли эти осколки зернами, ростками возможного возрождения? Столь ли мы ныне духовно богаты, чтобы их вытаптывать?
Кстати, сам Нижегородский Владыка прекрасно ощущает силу этой красоты, предпочитая жить исключительно в исторических, и почти всегда – в деревянных зданиях. Все его резиденции – на улице Пискунова в Нижнем Новгороде, в Печерском монастыре, в Зимёнковской усадьбе Башкировых, в Арзамасе и Дивееве – построены в XVII-XIX веках и теперь любовно восстановлены силами лучших российских реставраторов. Почему же он отказывает остальным своим соотечественникам в праве жить и растить детей в окружении таких же зданий?
Далее. Совершенно очевидно, что разрушение силами епархиальных структур любимого нижегородцами заповедного уголка Старого города неминуемо приведет к громкому медийному скандалу и еще одному конфликту между церковью и обществом, причем – наиболее творческой, духовно подраненной его частью. Неужели возведение энного количества квадратных метров недвижимости стоит душ тех нижегородцев, что неизбежно окажутся отторгнуты от Церкви Христовой очередной демонстрацией жадности и бескультурья ее служителей – тех, кто подобно безумному богачу умножают житницы, но богатеют не в Бога (Лк. 12:16-21)? Не сам ли Господь говорил о Добром пастыре, оставляющем девяносто девять овец и отправляющегося на поиски одной, потерявшейся (Мтф. 18:12-14)? А тут – мы отваживаем от Христа и Его Евангелия людей тысячами! Еще четверть века назад, после краха коммунистической утопии, подавляющее большинство россиян с верой и упованием смотрели на Русскую православную церковь – среди моря цинизма, стяжательства и насилия от нее ждали свидетельства о Христовой правде, явления в мир Божьей любви. Сегодня у большинства думающих людей православная церковь прочно ассоциируется со стяжательством, обрядоверием и фарисейством. В обиход снова вошло презрительное словечко «попы», которые, по распространенному убеждению, «лезут во все щели», чтобы «состричь побольше бабла». Мне, чаду этой церкви, писать о том невыносимо больно, но Господь учит быть честными перед собою и людьми: виноваты в таком положении дел вовсе не «кощунники и безбожники», а мы сами; по слову Апостола, имя Божие во языцех ради нас хулится (Рим. 2.24). Понимаю, что Владыка, давно живущий в специфическом окружении полностью зависимых от него людей, преданно смотрящих ему в рот и ловящих каждое изроненное им златое слово, никогда не слышит этих глаголов хулы. Я слышу их едва ли не каждый день – почти всегда, когда пытаюсь говорить со своими соотечественниками, особенно молодыми людьми, о Боге и Его Церкви. Те, кто попроще, пожимают плечами или крутят пальцем у виска: папаша мил, но видно спятил. Те, кто пообразованней – напоминают о волках в овечьей шкуре, слепых поводырях слепых или пересказывают содержание 23-ей главы Матфея. У нас был величайший кредит доверия – мы обменяли его на чечевичную похлебку внешнего благополучия, удовлетворенного любоначалия, поддержку мироправителей тьмы века сего. Может быть, хотя бы сейчас стоит остановиться? Хотя бы сейчас принять всерьез слова Спасителя: «Князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою». (Мф. 20: 25-26)
Впрочем, не особенно верю, что со своими призывами спустя год я буду, наконец, услышан за толстыми стенами митрополичьих покоев. Поэтому обращаюсь непосредственно к руководству Управления охраны памятников: если мы живем или хотя бы пытаемся жить в правовом государстве XXI века, давайте перестанем играть в Византию. Оставим это увлекательное занятие ролевикам – молодым и старым, клирикам и мирянам. Закон должен быть един для всех. А он предусматривает «презумпцию сохранения памятника при любой намечаемой хозяйственной деятельности» (73-ФЗ, ст.29). Если все окружающие исторические здания комплекса улицы Славянской, обладающие сходными художественными, стилистическими и конструктивными характеристиками, были приняты на государственную охрану, – должен быть принят и дом № 2 по ул. Новой. Несмотря на любые бумажки о «ветхости» – такие бумажки, как известно, имеются на все окружающие дома, что не помешало сделать их предметом государственной охраны и не помешает дальнейшим восстановительным работам. Дом №2 должен охраняться государством. Даже если это огорчит Его Высокопреосвященство и введет епархиальную казну в дополнительные расходы.
Время наивных компромиссов с законом и совестью прошло.
Пора взрослеть.
P.S. Несколько дней назад нижегородские градозащитники снова обратились в Управление государственной охраны объектов культурного наследия Нижегородской области с заявлением о включении дома № 2 по ул. Славянской в списки выявленных объектов культурного наследия.
Фото Алексея Фоменко.
Поддержите наше СМИ любой посильной для вас суммой – один раз,
или оформив подписку с помощью онлайн-кассы.
Став подписчиком KozaPress, вы будете поддерживать стабильную работу издания,
внося личный вклад в защиту свободы слова.
18+